Накануне 34-летия чернобыльской трагедии мы встретились с интересным человеком, нашим земляком, ликвидатором ЧАЭС, председателем Красносулинской районной общественной организации «Союз Чернобыль» Евгением Шержуковым. Как всегда, он с удовольствием ответил на все наши вопросы.
— Евгений Валерьянович, как давно существует организация «Союз Чернобыль», чем занимается и как долго вы ее возглавляете?
— Организация образовалась в 1992 году. Вначале ее возглавил я, потом, с 1993 по 2000 год, ею руководил Валерий Викторович Жегляков. В 2000 году я вернулся на этот пост и являюсь председателем «Союза Чернобыль» уже 20 лет. Сегодня мы работаем как подразделение Общероссийского союза общественных объединений «Союз Чернобыль России» и, в частности, Ростовской региональной общественной организации инвалидов «Союз Чернобыль».
Из 225 красносулинцев, ликвидировавших последствия аварии на ЧАЭС, сегодня остался в живых 91, в основном все они — инвалиды 1-2 групп, получившие этот статус вследствие военной травмы.
Несколько участников ликвидации вообще не признаны в этом статусе. Наша организация помогает этим людям сохранить свои льготы, защищает права, организует лечение и т.д. Ведь вначале ликвидаторам ставили диагноз — общее заболевание, не признавали «лучевую болезнь», и лишь когда явление стало массовым, вышел Закон Российской Федерации от 15 мая 1991 г. №1244-1 «О социальной защите граждан, подвергшихся воздействию радиации вследствие катастрофы на Чернобыльской АЭС».
Кроме того, мы помогаем сохранить память о героях, погибших на службе Родине, спасших нашу страну и народ от еще большей беды. Постоянно встречаемся с подрастающим поколением, рассказываем правду о трагедии, предотвращая распространение искаженной информации.
— Как все начиналось для нашей страны, нашего города и района, для красносулинцев? Расскажите о том, как вы сами попали в ряды ликвидаторов.
— После случившегося 26 апреля 1986 г. через некоторое время правительство приняло решение о призыве в ряды ликвидаторов аварии на Чернобыльской АЭС. Я был призван нашим военкоматом в ряду других военнообязанных красносулинцев 30-45 лет в 1987 г. 13 марта мы выехали в Чернобыль, через 2-3 дня приступили к ликвидации. Нас расположили в уже построенном военном городке рядом с выселенной деревней. Личный состав проживал в палатках и питался в армейской столовой. Все было по-военному, вначале даже пытались проводить строевую подготовку, но все изменили рабочие будни с четко отмеряемой дозиметрами полученной дозой облучения. В 1987 г. нормой считалась суммарная доза за все время пребывания не более 10 рентген. Я пробыл там 5 месяцев. Практически в одно время со мной там находились красносулинцы-ликвидаторы Михаил Иванович Минеев, Павел Иванович Шилов и другие земляки.
Некоторые пошли в ликвидаторы как вольнонаемные, они получали за свою работу большие по тем временам деньги, около 3 тыс. рублей. Среди них были красносулинцы. Условия и сроки пребывания их на месте ликвидации были совсем другие, более комфортные.
Полк наш стоял в зоне отчуждения. Возле палаток стелили дерн, его приходилось часто менять, так как он быстро «набирал» радиацию. Несколько раз нас перебазировали. Хотели разместить как можно ближе, но уровень радиации не позволил. Вначале мы прибыли на основную базу — в п. Петьковщина (Белоруссия), затем нас отправили на территорию Украины, потому что ехать было далеко — за 90 км), в местечко Шепилевичи, в 6-7 км от места ликвидации, но наше самочувствие резко ухудшилось, и нас переместили в Парышево (Украина). Там мы и остались.
Работа была тяжелая и опасная, особенно на самой станции. Я был на 4-м блоке. Там работали буквально одну минуту, затем бежала следую- щая команда.
За полчаса проходил целый батальон. За один выход на крышу ребята получали 1-1,5 рентгена. То есть 5-6 выходов — и ликвидатор уже не мог работать на блоке.
За этим очень строго следили рентгенологи, измеряя радиацию у каждого ликвидатора под свинцовым фартуком после каждого посещения крыши. Однако каждодневную дозу радиации, которую мы невольно получали, вдыхая воздух, пыль, комаров, никто не учитывал.
К тому же, как ни странно, при измерении уровень радиации очень сильно разнился даже внутри небольшой комнаты (10-12 кв. м). Поэтому много зависело от того, в каком месте помещения ты находишься.
Помню, меня постоянно не покидал вкус железа во рту, часто мучили головные боли. Но выхода другого не было. Кто-то должен был сделать эту, пусть грязную и опасную, но такую важную работу. Кто, если не мы?
— А что для вас было там самым страшным?
— Еще хуже было, когда нас, получивших уже такие максимально допустимые дозы, что мы не могли работать на крыше реактора, отправили по деревням — убирать и закапывать дерн и камыш. Тучи радиоактивной пыли, мошек и… пустые деревни.
Это было самое жуткое — пустые деревни. Как-то раз я решил сократить путь и пройти через выселенную деревню, рядом с которой располагался наш полк. Лучше бы я подождал машину. Меня оглушила абсолютная тишина, царившая там. Не было НИКАКИХ звуков жизни — не только человеческих голосов, но и простых шорохов, звуков животных — котов, собак, петухов, коров. НИЧЕГО! Это так меня потрясло, что я понял: вот оно — самое страшное! По сравнению с этой пустотой и безжизненностью даже невидимая угроза радиации померкла.
А угроза существовала постоянно, поэтому о ней можно было забыть. Некоторые забывали настолько, что не выдерживали и начинали есть местные овощи, фрукты, рыбу, что было очень опасно. Нам не хватало свежих продуктов, кормили обильно, но это была солдатская еда: каша, консервы. Привозили нам и бутилированную воду, местную нельзя было пить. Только хлеб пекли местный, мы измеряли его дозиметром, если доза была очень высокая — увозили, если приемлемая — ели.
Еще помню пожилых людей, которых выселили из зоны отчуждения, но они вернулись в свои дома. «Нам все равно скоро умирать. Так лучше мы умрем дома», — говорили они. Когда таких стариков стало много, были организованы передвижные магазины, которые доставляли жителям хлеб и другие продукты. Мы тоже их подкармливали в нашей армейской столовой, их и… бездомных животных, которых мы приютили в полку — собак, кошек, было даже два кролика, неизвестно откуда взявшихся…
В нашей жизни случаются знаковые события, важные встречи, которые изменяют нашу жизнь. Беседа с Евгением Валерьяновичем Шержуковым — одна из таких. Он не просто рассказал правдивую историю из своей жизни, он смог донести до каждого из нас весь трагизм чернобыльских событий.
В его рассказах много ярких и достоверных картин из будней ликвидаторов, делающих этих людей поистине народными героями. Не теми далекими или выдуманными, которых мы видим в кино, а теми настоящими, которые живут рядом с нами!
Интервью провели А. Цурикова, В. Халин, Н. Хадыкин — юнкоры д/о «Юный журналист» ГЦВР «Досуг», учащиеся 5 класса гимназии №1, под руководством О.Г. Субботиной.
